Мариам, несмотря на протесты Андрея, вызвалась проводить его на поезд.
- Сиди уже, тебе рожать через неделю! – возмутился он.
Но она твёрдо решила, что пойдёт. Её не смутило и то, что поезд отправляется в десять часов вечера. Андрей позвонил тёще, и попросил её сопроводить Мариам от вокзала до дома. Дорогой напутствовал её, и оправдывался – нельзя не поехать, Штейн, наконец, соблаговолил познакомить с клиентом №1 в Казани – ответственными людьми из Республиканской клинической больницы.
Мариам прошла в вагон, заглянула в купе.
- Смотри – полный вагон блядей, вот одна, вот другая, – громко сказал он, укладывая вещи.
Кошелев, уже успевший разложиться и переодеться, удивлённо посмотрел на него. С верхней полки улыбалась азиатская физиономия попутчика.
Оказавшись на перроне, Мариам набросилась на Андрея:
- Ты чего, дурак, зачем ты так сказал: вот блядь, вот блядь, вдруг он на себя подумает?
Судя по тому, как она смакует детали, Андрею стало ясно, что ей понравились его слова. Подошла тёща и принялась её отчитывать за такие смелые прогулки. По-хорошему, пора уже в роддом. Пообещав управиться за два-три дня, Андрей поднялся на подножку.
Командировка Кошелева совпала с его поездкой, и они взяли билеты в один вагон. Первую бутылку водки открыли, когда поезд тронулся. Азиат-попутчик перебрался на нижнюю полку, и присоединился к застолью.
- Ревность… – сказал Кошелев, опрокинув стопку, – тебе не кажется, что Лошаков слишком ревниво следит за тем, чтоб у Паоло, не дай бог, не появился новый фаворит?!
- Теперь мне на это наплевать.
- Все так говорят, но всем людям интересно, почему с ними поступают несправедливо.
- 2000 год меньше, чем через две недели, и под Новый год я стану папой – вот что мне реально интересно!
- Сын?
Андрей кивнул – да, сын. Вот об этом ему меньше всего хотелось говорить – из-за суеверия, чтобы не сглазить, а больше хотелось обсудить увольнение из Эльсинор Фармасьютикалз. Прошло больше месяца, и начал выходить тот самый стресс. Тогда, в конце октября, он так ничего и не почувствовал, как будто это произошло не с ним, а с кем-то другим.
Они осилили бутылку, когда Андрей вернулся к волнующей его теме.
- Данила косвенно признался, что настучал на меня. Насчёт моего бизнеса, или что-то вроде этого. У него есть нужные способности, и есть мотивы. Да он и не мог не сделать этого – такая вот закономерная загогулина. Это как поезд, в котором мы едем. Он может задержаться на какой-нибудь станции, но путь проложен до Казани, и мы туда, в конце концов, прибудем. Дело не в этом. Тут другой вопрос начинается – Данила стучит на всех, но почему Паоло поверил ему, и был ли кто-то другой, более серьёзный, заинтересованный в моём увольнении.
- Все люди хотя бы раз в своей жизни обязательно сталкивались с таким человеком, как Данила Лошаков – или сами превращались в ему подобных. Такие парни пасутся повсюду.
Попутчик пил наравне, внимательно слушал, смеялся, когда все смеялись, хмурился, когда говорили о чём-то серьёзном.
- … если смотреть шире, Андрей, очень многие похожи на него, слишком многие. Человек может быть независимым от себе подобных только на необитаемом острове. В обществе каждый зависит от кого-то, поэтому несвободен в своих действиях. А раз несвободен, то действия его просматривоются – у каждого в разной степени. Кто-то по жизни ведомый, а кто-то ведёт. Кому-то можно налепить ярлык – «ведомый по жизни». Такой человек, в каком бы сообществе ни находился – вплоть до маргинального, диссидентского и декадентского – владеет специфическими кодами, по которым легко идентифицируется, и благодаря которым становится объектом зомбирования. Высокий уровень жизни и свобода – очередной мираж. Люди, как и раньше, находятся в рабстве предопределенности; застыли, зафиксировались в своей логической косности и неподвижности, и двигаются в колее полностью детерминированных движений. Амплитуда этих движений – от зачатия до гробовой доски – вычислена с точностью до одного вздоха.
* * *
Следующий день, отзвенев в перестуке колёс, растворился в алкогольных парах. Когда подъезжали к конечной станции, никто не мог с уверенностью сказать, выезжает ли поезд из Волгограда, или приближается к Казани.
- …у вас большая семья, Иван Тимофеевич. Волгоградский филиал недавно отпраздновал десятилетие, приезжал Фёдоров с супругой. Волгоградцы, в свою очередь – часть огромной семьи. Двенадцать филиалов – это сила. Вот наш филиал, люди как приняты десять лет назад, так все и работают, ну, единицы какие-то отсеялись. Остальные работают, и не жужжат. Взаимодействуют между собой, все, что называется, под одним одеялом. Но без лишних телодвижений. Укрыты плотно, как колпаком. Все под колпаком. В этом успех, да?
Кошелев вернулся к теме увольнения Андрея.
- А ты всех удивил с этим Legacy. Все встали на уши – и наши, и ваши. Вернее, твои бывшие хозяева. Они пообещали передать оборудование на апробацию другим клиентам, звонят Лисину, а он им – так вы ж его забрали! Паника возникла, ты бы видел.
- Это был веский аргумент. Благодаря ему я смог поговорить с людьми на понятном языке. Если б не это волшебное слово «Legacy», вряд ли Паоло раскошелился на прибавку к выходному пособию, и оставил мне на память служебную «восьмёрку», к которой так привыкла Мариам.
- Между прочим, Паоло принял на работу жену Лисина. Тот прочил её на должность регионала, но её взяли на полставки, как это по-вашему…
- Part-timer, – подсказал Андрей.
- Вот-вот. Паоло понимает, что она не будет работать, и я своим умом это понимаю, и все это понимают. Даже серый в яблоках конь, которого Фёдоров подарил Лисину – и тот понимает. Но только не Лисин. Двести долларов… Ваши совместители получают двести долларов?
Андрей кивнул.
- … это та сумма, которую Паоло готов дарить ежемесячно своему волгоградскому другу, – продолжил Кошелев. – Интересно, кто нашептал Лисину, что итальянец будет дарить ему девятьсот? Сколько тебе платили в Эльсиноре за твою работу?
Тут до Андрея дошло:
- Ну, вот, теперь хоть ясность какая-то.
Как всё, оказывается, просто. Директор МНТК подставил сотрудника иностранной компании в расчете, что на это место возьмут его жену. Но бородатый шайтан сурово просчитался – шайтан-макаронник не настолько глуп, чтобы брать на ответственную работу жен клиентов, к тому же клиентов упрямых и неуступчивых.
Они посмотрели на молчаливого попутчика. Тот, улыбнувшись, поднял стопку. Молча.
- Послушай, – обратился к нему Андрей, – ты молчишь всю дорогу, скажи хоть что-нибудь. Как тебя зовут?
Попутчик радостно закивал. Андрей нахмурился:
- Я говорю – зовут тебя как?
Тот нахмурился в ответ, и мотнул головой. Оказалось, что он ни слова не понимает по-русски. Кошелев расхохотался.
- А зачем что-то понимать? Всю дорогу жрёшь и пьёшь на халяву, надо только научиться башкой мотать.
Попутчик радостно кивнул в ответ.
|
