Андрей медленно шёл по улице Рабоче-Крестьянской. Направляясь домой, он вспоминал название будапештского банка, в котором разменивал валюту. Это было навязчивое состояние, иногда преследовавшее его. Однажды в Москве столкнувшись на улице с известным актёром, мучительно вспоминал потом целую неделю его фамилию. Эти мысли доминировали над всеми остальными, пока совместными усилиями нескольких людей фамилия не была вычислена.
«И название какое-то родное, советское, как же – Сов…, Совмин…»
Не дойдя двадцати метров до улицы Огарёва, он увидел на дверях дома объявление:
«Сдаются офисные помещения. Обращаться: 5-й этаж, кабинет 5-20».
Он вошёл в здание, уточнил у вахтёра, сдаются ли помещения, и, получив утвердительный ответ, направился по лестнице на пятый этаж.
«Мы гуляли, – продолжал думать он. – На мне была чёрная кожаная куртка, на Имоджин – тёмно-коричневая, в руках она держала коричневый зонтик. Мы подошли к банку, я посмотрел на вывеску, вслух произнёс название, мы вошли вовнутрь… Как же назывался этот чёртов банк…»
С такими мыслями Андрей подошёл к кабинету 5-20, постучался, и вошёл.
- Добрый день, я по объявлению. Вы сдаёте помещение?
Невысокий сутулый мужчина ответил «Да, вы пришли по адресу», поднялся со своего места, и, представившись Алексеем Викторовичем, предложил пройти посмотреть сдаваемые офисы. Из четырёх свободных Андрей выбрал наименьший по площади. Это был кабинет 25 кв м, с двумя большими окнами, заставленный столами и стульями. Оказалось, что до этого помещения занимала финансовая компания, принимавшая от населения вклады под процент. Как водится, пирамида рухнула, и помещения освободились. Андрей кивнул – да, бывают в жизни огорчения. Они разговорились. Оказалось, Алексей Викторович имел доступ к инсайдерской информации этой фирмы (ведь хозяин помещений!) и какое-то время крутил там свои деньги, неплохо заработал, и вовремя успел их вытащить. Но очень много людей, которые в детстве зачитывались сказкой про Емелю-дурака, и мечтавшие жить, как рантье, потеряли свои, а некоторые даже заёмные средства. Способность народа заблуждаться доходит до огромных размеров, он вскормлен вековой ложью. Не умея рассеять разумом наследственные предрассудки, народ бережно хранит басни, доставшиеся ему от предков. Этот вид мудрости предохраняет от оплошностей, которые могут оказаться для него слишком вредными. Он придерживается проверенных заблуждений. Он подражатель: это проявлялось бы еще отчётливее, если бы он не искажал невольно того, что копирует. Такие искажения и принято называть прогрессом. Народ не размышляет. Поэтому нельзя говорить, что он обманывается. Но все его обманывают, и он несчастен. Он никогда не сомневается, ибо сомнение – это плод размышлений. А всё-таки идеи его постоянно меняются. И он иногда переходит от отупения к ярости. В нём нет ничего выдающегося, так как всё выдающееся немедленно от него отделяется и перестаёт ему принадлежать. Но он мечется, томится, страдает.
Так они обсуждали поведение толпы, и беседа затянулась – Андрей всё еще сомневался, нужен ли ему офис. Наконец, он решился.
- Тут такой вопрос начинается: не будут ли сюда ломиться обманутые вкладчики?
- Что вы, это события годичной давности, – ответил Алексей Викторович, отводя взгляд.
- Это я так, должен ведь я знать, сколько боеприпасов мне тут держать на случай нападения, – улыбнулся Андрей.
- Если мебель не нужна, я могу вынести, – сказал Алексей Викторович, меняя тему.
- Договорились.
Через час, когда Андрей принёс деньги, в офисе остались только три стола и шесть стульев. Принимая первый платёж, Алексей Викторович спохватился:
- А ваши реквизиты? С кем я буду заключать договор?
- А… у меня нет фирмы. Я рассчитывал зарегистрировать организацию на этот юридический адрес.
- Нет проблем. Тогда скажите хотя бы название – чтобы я подготовил справку и договор аренды.
Помедлив, Андрей ответил, что и название-то ещё не придумано. И, взяв ключ, вышел.
В своём офисе он некоторое время стоял у окна, задумавшись, затем сел за стол, стоящий напротив двух других, и который определил как директорский, и набрал номер Имоджин. На вопрос «как дела?» она ответила, что после позавчерашнего посещения концерта панк-группы, вокальные партии которой были как будто исполнены хором таиландских кастратов, до сих пор чувствует себя как школьница, которой в первый раз в жизни попал в руки энергетический напиток. О своих делах Андрей отозвался скупо – «перебиваюсь» – и задал мучивший его вопрос: что это был за банк, в который они заходили менять валюту.
- Мы несколько раз ходили в банк, sweetheart, – ответила она.
Он уточнил:
- Было пасмурно, на тебе была тёмно-коричневая кожаная куртка, в руках ты держала зонтик.
- У меня это единственная кожаная куртка. А зачем тебе этот банк, ты хочешь подделать какие-то ценные бумаги?
- Нет, у меня что-то вроде ментальной мастурбации – целыми днями вспоминаю чёртово название, и не могу отделаться от этой навязчивой идеи.
- Ну, это лучше, чем если бы ты мастурбировал руками. Но я не помню этот банк. Ты можешь хотя бы вспомнить, что мы делали в тот день?
- А что мы делали… Как обычно. Хотя, не как обычно, это происходило в доме твоих родителей, куда ты привела меня посмотреть фотографии. Потом, когда мы вышли на улицу, ты назвала это «мультифакс». Мы гуляли по бульвару Андраши, свернули на какую-то улочку, потом на другую, и набрели на тот самый банк.
- Да, я помню тот день. Мы устроили мультифакс в доме моих родителей, в комнате, в которой прошло моё детство. Мы вышли из дома, пошли гулять…
Тут она стала перечислять названия улиц по-венгерски.
- … мы зашли в банк «Совинком» менять деньги.
- «Совинком»! – воскликнул Андрей. – Точно, это был банк «Совинком»! Ты умница, жаль, не могу расцеловать тебя!
- Мне тоже очень жаль, что ты не можешь расцеловать меня. Чем ты сейчас занимаешься?
- Я только что арендовал офис, и первый мой деловой звонок – это звонок тебе.
- Арендовал офис? – переспросила Имоджин. – Это серьёзно. А что будет делать твоя фирма?
- Не знаю, – ответил он, и мысленно задал себе этот вопрос: чем будет заниматься фирма, которой, собственно, ещё нет.
- Знаешь, darling, я ничуть не удивляюсь твоему ответу. И даже уверена, что это чистая правда – ты арендовал офис, не зная наперёд, чем будешь заниматься.
- У меня есть небольшие заказы, но я чувствую, что это начало чего-то большего. Давно думал об этом, но именно в Будапеште понял, что дальше нельзя сидеть сложа руки.
- Начало большего?
- Что?
- Ничего, это я о своем… Как ты там?
- А что я… Я скучаю, Имоджин. Мне очень нравится твоё имя, могу повторять его до бесконечности: Имоджин, Имоджин, Имоджин.
- Как же ты обходишься, или у тебя есть хорошее средство от скуки?
- Есть одно.
- Не сомневаюсь, sweetheart.
- Я научил послушливую руку обманывать печальную разлуку.
- Что?!
Он повторил, и она, уразумев, рассмеялась в ответ. Потом сказала, что тоже балуется, и что по статистике женщины занимаются этим в два раза реже, чем мужчины. Потом спохватилась:
- Я, кажется, догадалась, зачем ты снял офис… А говоришь, что мастурбация – ментальная… Теперь ответь мне: мы увидимся? Ну, хоть когда-нибудь, или ты будешь заниматься… своей фирмой?
Андрей пообещал. Она тактично завершила разговор – наверное, ему дорого. Он сказал, что напишет письмо по электронной почте, и положил трубку.
«Но как же мы увидимся? Она ведь будет ждать, она такая!»
Некоторое время он ходил по кабинету, задумавшись, затем направился к Алексею Викторовичу. Войдя, сообщил название фирмы:
- «Совинком». Моя фирма будет называться «Совинком».
|
