«Какая изумительная ножка!» – подумал Андрей, открыв глаза.
Он зажмурился, потом снова открыл глаза. Всё то же самое. Он и неизвестная женская нога. «Где я? Кто я?» Он повернул голову. Странно обнаружить себя утром неизвестно где, в ногах у девушки. Она лежит, как полагается, головой на подушке, укрывшись одеялом. Он – голый, поверх одеяла, ноги его покоятся на другой подушке, там, где должна быть его голова. Андрей схватил ногу за щиколотку, затем провёл ладонью по ступне. Вот это да! Затем, приподнявшись, устремил свой взгляд к изголовью. Оля! Ничего себе!
Кто бы мог подумать, что её поведение соответствует её истинным желаниям! Не зря говорят, что в законы верить глупо, живая жизнь предлагает столько исключений и частных случаев, что от них ничего не остаётся.
Поднявшись с кровати, Андрей прошёлся по комнате. Узнаваемая обстановка. Да, он был здесь, только с Машей. К гадалке не ходи, это турбаза. Однако, что-то новенькое. Прислонённая к стене, стоит деревянная калитка. Краска на ней облупилась и потрескалась, а так – крепкая, служить ей и служить, если б её не выдрали откуда-то вместе с петлями и увесистым замком.
- Ты куда? – спросила Оля сонным голосом.
- Я это… в ванную.
- Давай скорее.
Если кто-то и был в доме, то все ещё спали. На столе в гостиной остатки снеди, пустые бутылки. Андрей заглянул в прихожую. Судя по одежде, в доме находилась вся вчерашняя компания – Второв, Трезор, Аня, Оксана, ну и, конечно, те, чьё пребывание здесь было неоспоримо – Андрей и Оля.
Оказавшись в ванной, он принял душ, выдавил в рот немного зубной пасты, за неимением щетки, прополоскал рот. Побродил по дому, нашёл бутылку минеральной воды, и, отхлёбывая на ходу, направился обратно в комнату. Определённо, ночью что-то было, и ему захотелось освежить в памяти пережитые ощущения. Он нырнул под одеяло, обнял Олю.
- Помассируй мне ходилки, раз уж у тебя такой фут-фетиш.
Сбросив одеяло, он уселся на неё.
- Массаж – это моя страсть.
- Ходилки, а не попу!
- Я привык всё начинать с начала. По анатомии у меня была «пятёрка», я знаю, откуда ноги растут.
- Я думала, ты там… в самом-самом начале будешь заканчивать. Так сексуальнее.
Проводя ладонями по её бёдрам, Андрей спросил:
- Открой мне страшную тайну: калитка – твой любимый аксессуар, зачем ты её всё время с собой носишь?
- Я тупо сказала… ну, ты понял, что.
- Да, эти волшебные три слова я запомнил.
- … ты выбежал из дома, и приволок эту калитку, стал бегать за мной…
- Ацке порне, вот это я дурак!
- Нет, всё было очень сексуально. Мясо!
Не оставив без внимания ни сантиметра на гладкой поверхности её ног, он вернулся к тому, с чего начал.
- Ноги, и то, откуда они растут – это моя страсть!
- Ты мне ночью сделал очень хорошо. Прошу на бис.
Как раз это он и пытался вспомнить.
- Что именно…
- Язык не поворачивается сказать, и не дотягивается, чтобы показать.
И, перевернувшись на спину, Оля выразительно опустила глаза. Андрей послушно сделал то, о чём его попросили.
* * *
Холодный январский ветер звенел в кустах. Белое снежное небо нависло над землёй. Хмуро вырисовывались в сером утре застывшие деревья. Андрей, Вадим Второв, и Трезор молча шли по холодному песку, покрытому инеем. Чёрно-зелёные волжские волны угрюмо накатывались на берег.
Бросив на Андрея недовольный взгляд, Второв прервал молчание.
- Мазафака, ты опять мне перешёл дорогу!
- Он давно запал на Шерину, – сказал Трезор, – и тут, нате из-под кровати, его величество Разгон, и его непобедимый меч-кладенец…
- Ну, ребята, мне было безразлично.
- Охренительно, дружище! Надоела твоя раздолбайская перхоть! У тебя всегда безразлично, только потом ты укладываешь в постель совсем не тех, кого планировалось.
- Осспади, как тяжело с тобой. Объясняю на понятном языке: я всегда действую спонтанно, не знаю, хорошо это или плохо. Тут другой вопрос начинается: чего так залупился, у тебя, что ли, с Аней не срослось?! Тоже нормальная тема, рыжая, бесстыжая. Ты, Второв, совсем зажрался, хрен уже за мясо не считаешь.
Услышав знакомое выражение, Второв остановился, и машинально осмотрелся.
- Где этот чёртов адвокат? В Сибирь, что ли, отправился, душить подонков.
- Что будем делать, друг? – удручённо спросил его Трезор.
- Не знаю, он держал всю мазу.
- Теперь есть маза факать водолаза.
Андрей сделал шаг в сторону.
- Не понимаю, о чём вы.
Он до сих пор обижался на друзей за то, что они ведут без него какие-то дела. Чтобы не выглядеть недовольным, решил подумать о приятном. И плотно сомкнул губы, вспоминая опьяняющие Олины поцелуи.
- Теперь Шерина ему весь белый свет затмила, – сказал Трезор. – Балдеет. Счастливые трусов не надевают.
Вадим сплюнул и растёр ногой плевок.
- П**дострадалец. Опять будешь играть в отношения.
- Она бы тебе не дала, говорю, как другу, – толкнул его в плечо Трезор. – Успокойся, и подумай, что нам делать.
- Бумаги у него хранятся дома.
- Забраться в дом, найти их.
- Зачем?
И Второв объяснил: чем больше Еремеев богател, тем чаще ощущал дыхание насильственной смерти, что и привело его к счастливой мысли заранее переписать дом на сына, и его же, продукт своей жизнедеятельности, сделать учредителем двух фирм, работающих на «ВХК». Теперь, когда Шмерко освободили, надо к нему наведаться, он, крестный Дениса Еремеева, устроит беспрепятственный доступ в дом, и все дела. Спокойно обыскать дом, и найти документы. Это главное. Что касается фирм – здесь тоже нужно действовать через Шмерко. Еремеев уже растолковал ему, кто друг в этой жизни, кто враг, поэтому он лояльно отнесётся ко всему, что скажут Второв и Трезор. Относительно Дениса – тут вообще нет никаких сложностей. Сам по себе он ничтожество, мелкий скот. Ведёт паразитический образ жизни, установок на труд нет. Приручить его небольшими подачками, и он подпишет любые бумаги.
Трезор ударил себя кулаком по лбу.
- Едрён-батон! Я ж отвозил Захарыча в банк, он при мне вытащил из портфеля эти долговые, мать их, обязательства, и отнёс в ячейку.
- Опять… ячейка… – поморщился Второв.
- Куда деваться. Опять. Кто сказал, что будет легко?!
- Оприходовать охранника. Давай, это по твоей части.
- Теперь работаем с тобой, давай будем сразу договариваться: дербаним фифти-фифти. С меня хватит, родное правительство так не объёбывает, как это сделал адвокат.
Они медленно двинулись в сторону турбазы. Андрей постоял на берегу, посмотрел в сторону города, от которого их отделяла река, три километра холодной тёмной воды, и пошёл вслед за своими друзьями.
Он шёл, прислушиваясь к их разговору. Вскоре ему стало ясно, почему так недоволен Трезор. Он свёл дружбу с Лиманским, сотрудником службы безопасности банка, в котором Кондауров хранил некие ценные бумаги. Получив дубликат ключа от ячейки, Лиманский должен был изъять бумаги, и передать их Трезору. За это безопаснику, зарабатывавшему всего сто пятьдесят долларов в месяц, было обещано пять тысяч долларов. Получив эти деньги, он планировал уехать в родную Белоруссию.
Однако, всё пошло не так, как было задумано. В последнюю минуту Трезор выставил у входа в банк двоих парней, которые должны были незаметно вести Лиманского три квартала до места встречи. Эта мера предосторожности оказалась не лишней. Выйдя из банка, Лиманский направился в противоположную сторону. Следившие за ним подумали, что он запутывает следы, и в итоге пойдёт туда, где ждёт его Трезор. Вскоре они поняли, что это не так. Лиманский шёл прямо на автовокзал. Тогда парни догнали его, затащили в подворотню, и напомнили о встрече. Один остался сторожить, другой побежал на автовокзал. Там он нашёл телефон-автомат, и сбросил сообщение Трезору.
Когда он подъехал, стало ясно, почему вдруг у Лиманского так резко изменились планы. В ячейке, кроме ценных бумаг, оказалось двести тысяч долларов, на которые, собственно, никто и не рассчитывал. «Двести больше пяти» – сосчитал в уме Лиманский, и решил скрыться. Но дорога оказалась недолгой, и привела она не в Белоруссию, а на пустырь позади пивного ларька.
Ему ещё раз объяснили неправоту его действий, затем затолкали в багажник, и отвезли за город, на песчаный карьер. Там ему выстрелили в голову, сняли с него униформу – чтобы труднее было опознать – и закопали поглубже в песок.
Рассчитывая на справедливый делёж, Трезор отвёз всю добычу Еремееву. Но не тут-то было. Адвокат отдал ему обещанные десять тысяч долларов, и помахал ручкой, выгадав при этом пять тысяч, сэкономленные на Лиманском. Даже если бы Трезор схитрил в малом – не стал бы рассказывать, как обошлись с безопасником – то забрал бы себе эти пять тысяч.
Возле дома Трезор с Второвым остановились, чтобы закончить разговор.
- Может, он скрывается в пампасах, а мы тут с тобой напланировали…
- Скорее остальные жители скроются, чем он, – возразил Второв.
И они сошлись во мнении, что богу было угодно прекратить земные испытания адвоката Еремеева, и забрать его душу себе. Второв, повеселев, приобнял Андрея за плечи:
- Ладно, дружище, кайфуй, но сильно не расслабляйся. Выкатишь равноценную тёлку, тогда будем в расчёте.
Похлопав по спине, добавил:
- Шутка, не бери в голову. Пойдём, нас уже заждались.
|
