Ещё три месяца назад, в середине сентября, Иосиф Григорьевич предвосхитил новую стадию взаимоотношений с Николаем Моничевым, когда, встретив его в ресторане «Волгоград», предложил пообедать вместе. В тот день Моничев долго и увлеченно говорил о заводской деятельности, и о своей роли в этом процессе. Мало с кем из своих клиентов Иосиф Григорьевич встречался вне стен родного учреждения, но с этим всё чаще сталкивался в городе, и отношения с ним установились почти что дружеские. Они часто обедали вместе в «Волгограде», и если кто-то приходил раньше, звонил другому и спрашивал: «Салют, я уже на месте, тебе что заказать?» В один из дней Иосиф Григорьевич проехал с Моничевым на «ВХК», ознакомился с деятельностью предприятия, и даже побывал в цехах. Состоялась встреча с Заводовским, гендиректором, который прочитал футуристическую лекцию о развитии производства и расширении ассортимента выпускаемой продукции.
- … в настоящее время мы налаживаем производство полиизоцианатов, при условии должного притока инвестиций это займёт около пяти лет. Полиизоцианаты – это один из основных видов сырья для получения полиуретанов. Они относятся к числу тех немногих полимеров, у которых можно направленно регулировать число связей, гибкость полимерных молекул и характер межмолекулярных взаимодействий. Это даёт возможность получать из полиуретанов самые разнообразные материалы: волокна, твёрдые и мягкие эластомеры, жесткие пеноматериалы, клей, различные покрытия и пластические массы. Общий объём инвестиций – 120 миллионов долларов. Срок окупаемости – 2,2 года.
Иосиф Григорьевич ничего не смыслил в полиизоцианатах, но он лишний раз убедился, что не ошибся, двинув Моничева на «ВХК» – человек он толковый, заинтересован в развитии предприятия, а значит, не только обеспечит бесперебойный приток денег с этого участка, но и увеличит рост доходов в будущем. Моничев виновато жаловался, что из-за всех этих хлопот стал меньше времени уделять своей собственной фирме, но это оправдывается тем, что развитие производства перспективнее купли-продажи бытовой техники, и, таким образом, расстановка приоритетов выбрана правильно. Иосифа Григорьевича не отпускало чувство, что его окучивают, но он успокаивал себя тем, что всё ради дела. Моничев ведь не просил за свою «Доступную Технику», хотя имел на это полное право, а беспокоился за общее дело, за «ВХК», акционером которого являлся сам Иосиф Григорьевич, и множество уважаемых людей.
И он оказался вовлеченным во всю эту хозяйственную деятельность – решал вопросы с областной налоговой инспекцией, разбирался с кредиторами и судебными приставами, отзывал инкассо, в общем, знал о работе предприятия не понаслышке. В конце октября Моничев напомнил ему об инвестиционном проекте с полиизоцианатами и посетовал на нехватку оборотных средств. Это отодвигает сроки сдачи в эксплуатацию производственной линии, что, в конечном счете, грозит убытками. Вот если бы взять кредит… Конечно, заводчане могут сами обратиться в банк, им не откажут. Но тогда им придется закладывать своё имущество, а кому это нравится? Собранию акционеров не подходит сравнение со слётом ангелов, и буря будет ещё та, когда встанет вопрос о том, какие активы заложить в банке. Да, «ВХК» – процветающее предприятие, ему ничто не угрожает, но пятилетний срок… В общем, нужна договоренность со службой безопасности какого-нибудь банка о том, чтобы технико-экономическое обоснование кредита не шибко сильно проверяли, особенно в части, касающейся оценки залогового имущества.
Будучи сам акционером, Иосиф Григорьевич разделял эти чаяния. И ему не улыбалось столкнуться с обесцениванием своих ценных бумаг в случае, если другие акционеры что-нибудь намутят в течение ближайших пяти лет. Он обратился к своей записной книжке, полистав её, нашёл среди своих знакомых руководителя службы безопасности «ЛОСС-Банка», с которым и договорился насчёт того, чтобы к просьбе Моничева отнеслись с предельным вниманием. Развалюшка – облупленные стены и дырявая крыша была оценена как дворец на Рублёвке, а находящаяся там груда металлолома – как новенький Боинг. Эксперты банка подтвердили, что всё это – не что иное, как «производственный цех с высокотехнологичным оборудованием», и приняли в качестве обеспечения по кредиту. Полтора месяца ушло на подготовку всех необходимых бумаг – бизнес-план, технико-экономическое обоснование, бухгалтерская отчетность, аудиторское заключение, страховка, и так далее. В конце декабря подписали договор кредитной линии, первый транш по которому – пять миллиона долларов – был перечислен на фирму «Allied Services» в счёт оплаты за оборудование для производства полиизоцианатов.
* * *
В загородном доме Иосифа Григорьевича вечеринка была в самом разгаре. Внезапно некая очень красивая женщина взгромоздилась на столик Арины Кондауровой и Елизаветы Каданниковой. Присутствующие, среди которых были Александр Капранов, Вячеслав Уваров, Николай Градовский, Юрий Солодовников, воззрились на озорницу, а та предложила всем поднять бокалы и поддержать её тост.
- Я знаю, что это уже говорилось много раз, – обратилась она к обширной аудитории, – но давайте ещё раз выпьем за самую красивую женщину в мире – Арину Кондаурову!
Двадцать семь человек тост с радостью поддержали, а Николай Моничев почувствовал некоторую неловкость. Дело в том, что на столе красовалась его жена Алла.
- Не могу поверить, что моя жена вытворяет такое! Впервые за пятнадцать лет она вышла из образа тихой мыши, и как вышла!
Но он зря нервничал: не только для Аллы, но и для всех остальных этот вечер был просто мега-праздником. Отмечали день рождения Арины, совпадавший с рождеством. Моничев отметил особый талант своей жены:
- Она отлично смешивает коктейли.
- И это всё, в чём она проявила себя за пятнадцать лет совместной жизни? – удивилась Арина.
Когда все стали хлопать, а Алла слезла вниз, Моничев облегченно вздохнул.
- В доме столько пространства, а эта клюшка другого места не нашла для выступления.
Этот дом, который Иосиф Григорьевич называл «симфонией дерева, стекла, свежего воздуха и света», значительно отличался от того, что был куплен два года назад. Пристройка, зимний сад, внутренняя и наружная отделка – казалось, архитектурным опытам конца не будет, и Иосифу Григорьевичу пришлось самому себе сказать «Хватит!», чтобы не увязнуть в долгострое.
Средства, затраченные на реконструкцию, ласкали взор. А результатом стремления хозяина создать такое место, в котором светлое вдохновение никогда не покидало бы его, явился лофт, вместивший собрание красивых, причудливых и просто занятных предметов. Сочетание всех этих разнообразных вещей совсем не казалось беспорядочным, а, напротив, выглядело искусно продуманным и простым одновременно. Во всём чувствовалась очаровательная импровизация. Пушистые ковры из овечьих шкур соседствовали с прямыми линиями коктейльного стола из тика и молочного стекла. Предметы дизайна Джо Понти и Casa Armani, венская ширма 30-х годов, китайский лакированный шкаф уравновешивались чисто декоративными предметами. Коробки, миски, подносы расположились в задуманном хозяйкой порядке, на стенах ассиметрично развешаны картины.
Две раздвижные стены из стали и стекла отделяли спальню от остальной части лофта и зрительно усложняли пространство. А ощущение высоты возникало благодаря стеллажам, заполненным книгами в белых переплетах. Вид у них немного нереальный в потоках солнечного света, льющегося через три огромных, от пола до потолка, окна. Гости признавались, что, когда заходят с улицы, у них создаётся впечатление, что попадают в засыпанный снегом сад. Иосиф Григорьевич много работал именно здесь, а не в кабинете. Лофт заполнялся солнечным светом в первой половине дня и отраженными золотыми лучами – во второй.
А в этот праздничный вечер, в тёмное время суток, тёмные мысли овладели Иосифом Григорьевичем, и он поделился ими с Уваровым и Солодовниковым, – в кабинете, куда он привёл их, чтобы показать коллекцию оружия.
- Так много существует признаков мошенничества, но когда дело касается близких тебе людей, знания никак не применить.
Он открыл сейф и принялся выкладывать оттуда коробки на письменный стол.
- Внезапное улучшение материального состояния, анкетные данные, экстравагантный образ жизни, изменения в поведении, развод, новые молодые партнеры и партнерши, наводки и жалобы, и так далее. Всего этого не замечаешь, но когда дело доходит до дела, спохватываешься: я всё видел, но не придал этому значения.
Уваров покрутил барабан револьвера Military & Police, ему понравилось характерное потрескивание, и он крутнул еще раз:
- Взять твоего друга Моничева: налицо все признаки. Вспомни, какой это был рыхлый обрюзгший еблан, и что с ним стало.
У Солодовникова была идиосинкразия к Моничеву, и он выразил свои мысли более конкретно:
- Что, если затащить его в подвал, и немного поупражняться в стрельбе! Давно ли вы использовали свой арсенал по назначению, Иосиф Григорьевич?
- Ну, во-первых, Юра, у него стабильная семейная ситуация, он женат вот уже пятнадцать лет. Что касается стрельбища, ответ такой: кабанчик не нагулял ещё жирок.
Отложив револьвер, Уваров взял в руки японский кольт “New Nambu”.
- Балуешь ты его, и доверяешь чересчур. Деньги дал даже без расписки.
Речь шла о ста тысячах долларов, которые Иосиф Григорьевич ссудил Моничеву под процент. Половину этой суммы дала Арина.
Встав напротив зеркала, Солодовников копировал Роджера Мура:
- Мы тоже часто даём деньги под процент нашим клиентам, что тут такого.
Уварову всё равно всё не нравилось.
- Надо подстраховаться, ибо сказано: верь слову, но бери в залог ценности.
- А куда он денется?
- А куда, Григорьевич, деваются люди с большими деньгами?
Вернувшись к столу, Солодовников положил в коробку Beretta Cougar, взял Desert Eagle Mark VII, подержал, оценивая вес сначала в правой руке, затем перебросил в левую.
- Гантеля какая-то, а не пушка. Вы что-то говорили о беспокойстве насчёт близких, которые вдруг оказываются мошенниками.
Выложив последнюю коробку из сейфа, Иосиф Григорьевич уселся в кресло.
- Когда всё слишком хорошо, я начинаю беспокоиться.
Все трое переглянулись.
- Да ладно! – вырвалось у Уварова. – Что ещё может случиться? Думаешь, этот еблан тебя закажет? Выбрось из головы, кишка его тонка, не тот калибр.
- Да что ты, Слава, прицепился к мойше?! Я за него и не волнуюсь, я это вообще сказал, безотносительно к какому-то либо пиндосу.
Ещё долго после ухода гостей Иосиф Григорьевич, сидя в своём кабинете среди коробок с ручным огнестрельным оружием, раздумывал, может или не может существовать рядом с ним нехороший человек, способный на подставу. Он прекрасно разбирался в людях, но бывают ещё нелюди, мимикрирующие и приспосабливающиеся к человеческим условиям. Наконец, около двух часов ночи эти зоологические изыскания ему надоели, и он отправился в спальню.
|
