Реальные истории Rotating Header Image

Избыток целей – глава 21

Все же Андрей продолжил общение с Радько и Блайвасом. Ренат, появившись в городе, отзвонился, и на беду сделал это из офиса. Он общался с парнями постольку поскольку, но этого оказалось достаточно для того, чтобы они упали на хвост, когда он пригласил Андрея в баню. Эта второсортная помывочная на пересечении Шоссе Революции и проспекта Энергетиков на территории АТП (автотранспортное предприятие) «Испытатель» не дотягивала по статусу для таких гламурных подонков, как Блайвас и Радько, но зато почти бесплатно (хозяин боялся Винца «еще с тех времен» и пускал за уважуху чисто за символическую плату).
- Навязались черти, – виновато произнес Ренат, когда остались одни в парилке.
О себе он рассказывал скупо – состоит при Коршунове кем-то вроде личного помощника, когда тот приезжает из Москвы. Иногда ездит по командировкам – у шефа деловые интересы по всей России.


В отношении Радько и Блайваса он повторил примерно то же самое, что сказал по телефону: парни мутные, но кое-что из них можно выжать. Конечно, они уже не те, что были раньше. Сейчас им уже по 35, они живут с толстухами-женами, им приходится впрягаться в немыслимые блудняки, и жизнь кончена. Но блатовать стали гораздо больше, чем десять лет назад.
«Кое-что» выжать не получилось, но в бане они стали собираться почти каждую неделю. Это была приятная веселая компания, держались непринужденно, по-свойски, и приняли Андрея за своего. Не стесняясь, рассказывали о своих делах, как разводят коммерсантов на деньги. Судя по всему, Андрей тоже мог угодить в число попавших, но они не стали испытывать на нем свои наработки (вообще не факт, что у них бы что-то получилось – как говорят милиционеры, разводилу не разведёшь).
Попались другие. В конце августа в Петербург приехали Шавликов с Верхолетовым. Недотравленные волгоградские тараканы потянулись на ядовитые петербургские болота, в мир тёмных дворов-колодцев, коммунальных квартир, радиоточек, передающих взрывчатку. У первого были дела – отгрузка цветного металла в порту, и он захватил с собой друга. Верхолетов к тому времени уволился из Волгопромбанка. Рассказывая Андрею об этом, он пенял на то, что руководство пронюхало о его участии в делишках бывшего управляющего Кировским филиалом, но на самом деле его вдохновили россказни Шавликова о крутых парнях а-ля бандитский Петербург, и он решил перебраться в северную столицу, чтобы стать одним из них.
Для Андрея их приезд был как снег на голову. Они позвонили, въехав в город, поставили в известность, что сейчас нагрянут в гости, и спросили, как лучше проехать. Он объяснил, как добраться до кафе Smiley на Лиговском проспекте, в котором обычно ужинал; и максимум, что смог для них сделать – это покормить. Они вообще-то рассчитывали на ночлег (по разговору стало ясно, что не просто на ночлег, а на длительный постой), и сильно обиделись, мол, ты все равно живешь один, семья в Волгограде.
«Но это не значит, что я должен принимать у себя всех подряд», – подумал Андрей, вслух же сказал:
- Если семья в Волгограде, это не значит, что я живу один.
Одно дело принимать сочненьких отроковиц, и совсем другое – двух чертоганов, рядом с которыми находиться-то стыдно: растянутые футболки, висящие джинсы с мотней, и все эти многозначительные отмороженные взоры.
«Где нам жить?» – какой идиотский вопрос. В Петербурге очень красиво, можно просто слоняться по городу, нюхать пыль улиц. Опять же, вновь прибывшие со своим убогим габитусом вполне сойдут за местных, так что с милицией проблем не будет. Андрей заметил, что для проверки останавливают в основном приличных граждан. Его самого несколько раз тормозила милиция на Невском проспекте в районе Площади Восстания и на Московском вокзале. Так и осталось загадкой, чем руководствовались милиционеры, проверяя дорого одетого блондина с арийской внешностью. На вокзале, например, полным-полно мамлюков – более достойных объектов для пристрастного досмотра.
- Я что, похож на чеченского террориста? – возмущался Андрей. – Или на шахидку-смертницу?
Милиционеры отвечали, что проверяют всех, кого считают подозрительными, независимо от национальности. Присмотревшись (обычно на людей в форме не обращаешь внимание), Андрей понял, в чем дело. Переодев служителей порядка в соответствующие одежды, их запросто можно было снимать в фильме под названием «Отпуск на Талибах» – типичные моджахеды. Естественно, что обладателям таких аутентичных физиономий любой европеец покажется подозрительным.
…Итак, Андрей отказал Шавликову и Верхолетову в приеме. Когда расставались, они не только не поблагодарили за бесплатный ужин, но изобразили такую обиду, что Андрей обрадовался – теперь никогда не потревожат. Однако нужда приперла, и они через некоторое время начали дергать по всякой ерунде. Оказалось, что поселились в каком-то гастарбайтер-холле, ночлежке на Обводном канале, сытыми случается быть не каждый день, и, конечно же, они постоянно в чем-то нуждаются. Верхолетов попросился на работу, и Андрей приспособил его для выполнения заданий – развозить товар тем немногим больницам, где удалось договориться насчет продаж, расширять присутствие у этих потребителей, то есть увеличивать продажи, пробивать новых клиентов; а также мелко-бытовые поручения. Верхолетов попросил подъемные деньги – зарплату авансом хотя бы за полгода вперед, но Андрей, подивившись его оптимизму, выдал за неделю, и сказал, что максимум что сможет сделать – платить за семь дней вперед.
Первую неделю Верхолетов работал как электрический веник, а на второй неделе сдулся. И подвел в самом ответственном месте. Он должен был подъехать на Электро-Балт, забрать у Андрея товар и отвезти в детскую кардиохирургию на Авангардную улицу. Но в назначенное время не появился, трубка оказалась отключенной. Это был очень важный, единственный приличный клиент, к тому же друг Игоря Быстрова, поэтому Андрей, бросив всё, повез товар сам.
Верхолетов объявился во второй половине дня, довольно небрежно поинтересовался: «Чего звонил?», а когда Андрей, выругавшись, спросил, в чем дело и почему не выполнено задание, ответил, спохватившись, что «отсыпался после дежурства».
А на вопрос, что за дежурство, ответил, что прибыл Коршунов, отдыхал в Талион-клубе на Мойке с семи вечера и до утра, и Винц задействовал их – Верхолетова и Шавликова –
караулить возле входа в заведение.
Андрей не нашелся что сказать, настолько естественно прозвучало объяснение, будто это само собой разумеющееся – если приехал Коршунов и отправился в Талион, то надо наплевать на работу, чтобы покараулить на входе.
Позже позвонил Винц и спросил, может ли Верхолетов иной раз «подстраховать на дежурствах» – два-три раза в неделю.
- Может, только не за мой счет, – отрезал Андрей.
У Винца не удалось выяснить, в чем состоит смысл «дежурств», поэтому пришлось узнавать у Рената. И тот прояснил ситуацию. Оказывается, Радько с Блайвасом распоряжаются бюджетом офиса Коршунова в Петербурге, в том числе зарплатой охранников. И кроме профессионалов с разрешением на ношение оружия, без которых не обойтись, чисто для количества им требуются статисты – чтобы создать массовку. Хотя по бумагам эта левота также проходит как профессионалы, и Радько за них получает зарплату.
На самом деле эти лоховатые хлопцы работают за уважуху, Винц ездит им по ушам, обещая карьеру крутого гангстера, и эти лопухи, поучаствовав в «живом щите», возвращаются к себе на район и рассказывают в красках, как «охраняли самого Коршунова», какие тачки видели, и с какими людьми за руку здоровались.
Такие вот джихад-каникулы получились у Верхолетова и Шавликова – в случае всамделишного нападения на босса их могли по-настоящему убить. Для Шавликова это было бы настоящим ударом, а Верхолетов, возможно, нашёл бы свой долгожданный «апокалиписец».
Монументальный Винц – весь в коже и за рулём Геленвагена, средоточие комического зла, реально доставлял. Когда он занимался настоящими делами – прижигал утюгом задницы коммерсантов, топил в Неве непослушных пушеров и сутенеров, то выглядел намного проще, – сохранились фотографии тех времен. В родных 90-х бакс был зеленее, пиздюли – крепче, а клиент всегда мертв.
Ну а сейчас он продаёт идею – разводит простофиль, склонных к совершенно чуждому им миру, роскошь которого навсегда поразила их воображение. Их жизнь, а также существование предыдущих поколений, по будничной своей безотрадности не могла сравниться ни с чем. Поэтому Винц на очень подержаном Геленвагене казался им небожителем, и его слова и движения были гораздо важнее всех дел на районе.
По уговору Андрей заплатил Верхолетову за неделю вперед, но в эту вторую неделю ни разу не звонил и не давал никаких поручений. В субботу чудо-работник объявился сам – за зарплатой. Андрей объявил, что лавочка закрыта.
Через некоторое время перезвонил Шавликов – он в своей косноязычной манере пытался уговорить Андрея пересмотреть решение, или хотя бы дать денег взаймы, и даже пытался угрожать:
- Хочу предупредить: подумай о калибре. Против нас ты – в лучшем случае унитазик на колесах вроде ВАЗовской «Калины» против тяжелого танка «Тигр Т-VI». Делай что тебе наговаривают, иначе перееду пополам, оставив пятно на асфальте и не плюну вслед. Не стоит выбирать меня в качестве мишени своего скудоумия. На кошках тренируйся, как говорил незабвенный герой классики.
Это выглядело настолько необычно и нелепо, прямо как в своё время перерождение «сурков» – когда они после долгого периода жополизства вдруг подняли голову и стали угрожать.
На такого олигофрена жалко тратить энергию, и Андрей, назвав его хуесосом, попросил придержать язык, и на эту справедливую просьбу Шавликов сильно оскорбился.
- По-моему, «хуесос» звучит довольно мило, – попытался урезонить Андрей. – Гораздо лучше, чем «жопотрах».
Голос Шавликова сорвался на крик:
- Слышь, ты, умник! Подумай о черных безднах моей души прежде, чем затевать со мной беспредметную перебранку. В спорах, оскорбляющих мою ЛИЧНОСТЬ я подобен гадюке: поражаю сразу и без предупредительного выстрела в воздух.
Львиная доля кладбищенского обаяния бывшего похоронщика Шавликова держалась на его истерическо-демоническом визге. Но если раньше в компании можно было над ним просто посмеяться (даже поржать в полный голос), то в последнее время пьяный Шавликов мало того, что делался неожиданно грамотным, переставал коверкать фразы и соответственно переставал быть смешным, но еще и становился злобно-агрессивен и себя не контролировал. И Андрей прервал разговор. А через час позвонил Винц. Сначала он попытался что-то предъявить, опомнившись, заявил, что Шавликов с Верхолетовым «берега попутали»; ясно было одно: он сказал двум лопухам что-то такое, отчего они решили, что должны работать на него, а за деньгами обращаться к Андрею.
Хоть в его голосе и чувствовалось какое-то напряжение – он пытался подтянуть Андрея за некие обещания – всё же он не посмел наезжать и что-то требовать. Такие люди, прежде чем с кем-то контактировать, пробивают всю подноготную оппонента, и идут в атаку, только если имеется значительное преимущество в силе.
Позже Ренат рассказал, что этот развод один из самых пустяковых, Винц способен на такие замуты, что диву даешься – втягивает толпу народу, сам получает какую-либо выгоду и остается в стороне, а в оконцовке эти люди разбираются друг с другом.
И в очередной раз предостерег: быть поосторожнее с Винцасом Блайвасом, а еще лучше – совсем с ним не связываться.
Если Верхолетов пошел в отрыв, сделав ставку на Блайваса и Радько (с которыми был до этого не знаком), чтобы утвердиться в «гангстерской тусовке», то Шавликов предпринял некоторые шаги к примирению. В один из дней он привез из Волгограда трех девиц, одна из которых была его «невестой» (= жила с ним последние две недели), а двух других попросил приютить на время: «Насчет девок не станешь пиздить, что живешь не один».
Андрей не стал, и две девушки (оказавшиеся школьницами) две недели скрашивали его одиночество. Сердце, что называется, кипит и волнуется. Затем ему нужно было в командировку, оставлять их в квартире опасно, больше девать некуда, и пришлось их отправить домой (Шавликов думал подложить их Винцу и таким образом добиться его расположения после некоторых косяков, но тот согласился заниматься ими только если им кто-то другой будет оплачивать жилье и все остальное, и вопрос отпал).
Одним только воздухом не прокормишься, тем более грязным петербургским. Однажды восхитительно-сумеречный Верхолетов пришел к Андрею и, растопив его ледяное сердце, выманил двести долларов. Он изменился. Раньше, если дать ему волю, Верхолетов начинал произносить длинные монологи на тему конца света, злоупотребляя терминами «энергия саморазрушения», «апокалиписец», «всё ровно», и размахивать в воздухе своими длинными худыми руками; то теперь он сделался суров, немногословен, таинственен, что называется, человек без улыбки. Если что-то говорил, то по делу, с ощутимым трудом ворочая языком, например: «Я хочу, чтобы мою работу оценивали как подобает. В финале обеда я обычно хочу десерт. И я не хочу торчать за стеклом кафе и смотреть, как его кому-то там несут». Да, всё по-взрослому. И если его поприличнее одеть – во что-нибудь черное, то он бы мог сойти за «бандита». Когда Верхолетов открывал рот, казалось, что через свой организм он пропускал до этого не только сигаретный дым и влажный питерский воздух, нет, этот человек принимал явно что-то более страшное.
Чтобы подлататься, он снизошел до общения с Андреем, мирным гражданским человеком, и выдал несколько фраз, что-то вроде «жизнь – игра, но играть на что-то надо». Андрей и сам не понял, как войдя в транс под его гипнотическое карканье, отсчитал ему денег, и начал горько сожалеть об этом спустя некоторое время после его ухода. И позавидовал Винцу – это какую же сильную надо иметь энергетику, чтобы заставить бесплатно работать такого мутного и продувного парня, как Верхолетов!
Переделав свои дела, Шавликов вернулся в Волгоград. Впоследствии он рассказал, что по пьяне что-то не то сделал – кого-то послал, кому-то набил морду (была у него такая особенность – пьяный себя не контролировал), и Винц на него крепко обиделся. Собственно говоря, поэтому и пришлось уехать, причем Шавликов из-за этого инцидента потерял все свои петербургские наработки. Этот форс-мажор, по его словам, «оказался за пределами его проницательности и кожно-жопных ощущений».
Верхолетов в данной ситуации повел себя неправильно – затеял одному ему понятные игры разума и стал поливать грязью Шавликова, своего друга детства. Коварный Винц пообещал пристроить в порту и «отдать Шавликовскую тему»; и вот эти два слова, «отдать портовую тему», затмили Верхолетову оставшийся разум – он выболтал все, что знал про товарища, всю подноготную, и много чего лишнего приплел, тем самым еще больше восстановил Винца против Шавликова. Два острых перца разбежались, и не смогли занять какое-то место на адовой кухне Винцевского офиса. Шавликов был вынужден ретироваться в родные пенаты, а Верхолетова, откровения которого очков ему нисколько не прибавили, Винц попользовал и выбросил, как юзанный презерватив, и куда он делся, никому не известно.

***

Прошла неделя, вторая, а Электро-Балт не перечислил ни копейки. Артур намекал заводчанам, что «товар не ждет» и может быть «продан другим заводам» и даже предлагал отгрузить без предоплаты, но аккумуляторный вождь и его замы хранили молчание и никак не объясняли задержку платежа. Материальной стимуляции оказалось недостаточно – эти проститутки получали со всех контрагентов и достаточно было предложить им чуть больше, чтоб они переметнулись к другим. Стоило серьезно задуматься: в правильном ли направлении течет кэш-флоу.
Андрея отправили в бухгалтерию шпионом, он, что называется, «вступил в перетер» с нужными людьми и в один из дней принес шокирующую новость: завод перечислил на свою прокладку, «Торговый дом Электро-Балт» 2,300,000 рублей – оплату ста тонн свинца С1. Но вместе с тем Николаю Руденко, директору торгового дома, отказали в отгрузке тепловозных аккумуляторных батарей, и отдали несколько сборок Экссону. У Руденко срывалась сделка с Узбекистаном, и он был вынужден перехватиться на Экссоне, и соответственно потерял в деньгах.
Возможно, со своей карманной структуры гендиректор Электро-Балта поимел больше, чем с Экссона, но учредителям Экссона такой поворот событий пришелся не по вкусу. Артур ходил мрачнее тучи, он пытался докопаться до правды, но Владимир посоветовал не надоедать руководству завода и сменить тактику – всячески изображать хорошее настроение и придумать новый способ, чем еще заинтересовать заводчан. Ибо сказано: мышь рыла, рыла, и дорылась до кошки.
Глядя на хулиганскую пролетарскую внешность Артура, никто бы не заподозрил в нём владельца четырёх престижных квартир в историческом центре Петербурга, трёх дорогих иномарок и спортивного мотоцикла BMW. Успех всей компании во многом был обусловлен правильно выстроенным имиджем. Куда подевались преуспевающие дельцы в модных деловых костюмах? Где мастера художественной растопырки, важно надувающие щеки, рассказывающие о могуществе своих фирм? Гендиректор Электро-Балта, аккумуляторный могул, обычно швырял таких. Он находился под крышей Минобороны, финансовую дисциплину соблюдал плохо, и жил по принципу «платят только трусы». Уже было чудом то, что Экссон пустили на предприятие, дали тему, и, самое главное, всё заводимое сырьё оплачивается если не деньгами, то продукцией. Артур порой сам удивлялся такому феномену и объяснял его прежде всего снисходительно-дружеским расположением со стороны аккумуляторного вождя к простому рабочему пареньку. Вероятно, гендиректор относился к такому типу индивидуумов, в чьих глазах слишком преуспевающие люди выглядят соперниками, вызывают зависть, и их непременно нужно опустить.
Перед каждой аудиенцией в заводской приемной Владимир с Артуром подолгу совещались – что сказать главному, как, в каких выражениях преподнести. Он был необычайно мнительным, и одно неосторожное слово могло иметь фатальные последствия. В беседе с ним Артур особенно напирал на то, что работает за гроши, и единственное, чем дышит – это благоденствие аккумуляторного завода Электро-Балт.
Очередную раскидку прибыли задержали – как обычно в подобных ситуациях – деньги могли понадобиться в любой момент для подстраховки.
Артур скормил замам кучу всяких историй – подорожание свинца на Лондонской бирже и плохой прогноз на ближайшие полгода в плане цен на сырье, происки тюменских производителей, и так далее. Но гражданская продукция не являлась приоритетной для завода – основную прибыль приносили военные заказы; а производство автомобильной группы и вовсе планировали в скором времени прикрыть. Поэтому в перерывах между сборками военной группы никто не торопился с закупками сырья для изготовления тепловозных батарей.
Все же Артуру удалось расшатать гендиректора Электро-Балта, и тот дал команду: сделать новый договор и счет с учетом того, что сто тонн С1 уже оплачено другому поставщику. То есть заявка уменьшилась на 20%.
Но даже в оплате этой кастрированной заявки нельзя было быть уверенным. Аккумуляторный вождь был непредсказуем как стихия, и мог продолжить дальнейшее кромсание Экссоновского бюджета.
В связи с тем, что обещанные Андреем деньги не поступили, на Совинкоме обстановка из легкой нервозной превратилась в средне-тяжелую. Несмотря на то, что постоянно изымал из оборота фирмы деньги на личные нужды, Андрей напомнил сотрудникам о необходимости самим решать свои проблемы, ибо сказано: «каждый дармоед должен сам определять свою судьбу». В конце концов, товар Медкомплекса не реализован полностью, а ведь он был на 100% заказан сотрудниками отдела продаж для их клиентов. И этот товар балластом лежит на складе больше года, поэтому пускай виновные в затоваривании склада подставляют жопу Медкомплексу – договариваются насчет возврата, о дополнительной отсрочке платежа – да все что угодно.
Андрей сорвал злость на оборзевшей Абрамовой, зачастившей на трэйнинги и курсы повышения квалификации. Она так вошла во вкус обучения, что забыла про работу. На последний курс она потащила двоих сотрудников, которые после обучения возжелали получить статус «старших менеджеров» (хотя между собой плевались, что не почерпнули на курсах ничего полезного, что это полная лажа, и лучше бы им отдали деньгами).
Однако и после взбучки она умудрилась выбить себе стажировку на Джонсоне:
- Ну смотри, как дешево – нужно оплатить всего лишь ж-д билеты и… немного проживание, а семинар проводится бесплатно. Пожалуйста, это же на благо фирмы – я ведь должна знать джонсовскую продукцию – чтобы ее эффективно двигать.
Доведенный до белого каления ее елейным тоном, Андрей все же согласился отправить Абрамову на трэйнинг, проводимый компанией Джонсон и Джонсон для своих официальных дистрибьюторов. Хотя, отработав столько времени в иностранных компаниях, понимал, что в плане получения знаний эти мероприятия абсолютно бесполезны и нужны для промывания мозгов – миссия компании, корпоративная культура, товарищество, эксклюзивное качество продукции и прочая лабуда. Сам он – живой пример: продал столько всего, что информационно подкованным сотрудникам отдела продаж даже не снилось, а ведь ничего не смыслит в продаваемой продукции.
Мысленно отругав себя за слабохарактерность, пообещав, что больше никогда не пойдет на поводу у алчной сучки Абрамовой, он отписался кандидатам на должность «старших менеджеров»:

Кому : Дубову В., Тризно А.

От : А. Разгон

Господа,

От Вас нет отчетов и планов. Нет результатов (в августе продаж – 0). В Казани, между прочим, было много продано продукции Джонсона за период июль – август, но не через нас. Вот вам и «врачи все в отпусках». Всю жизнь в августе идут закупки на сентябрь, и тут вы говорите, что все в отпусках.
В Казани регулярно продается Кордис через московские фирмы (почему ?). Почему я получаю эту информацию не от Вас ? Почему 16-я больница закупила оборудование не у нас? Вы вообще разрабатываете новых клиентов или только ходите по накатанной ? У вас должны быть продажи 400-500 тыс., наши регионы имеют даже больший потенциал. Почему я не вижу этих денег ?
Из моего последнего письма к вам вы почему-то выборочно усвоили некоторые моменты, и упустили одну важную деталь : я писал по поводу распродажи складских запасов и продвижения Джонсона, а вы никак на это не отреагировали. Никто из вас не удосужился объяснить причину невыполнения задания. Такая позиция как «ну не получилось» – это позиция даже не рядового сотрудника отдела продаж. А вы собираетесь быть старшими менеджерами и кем-то руководить.

Бай-бай.

02.09.02

Собираясь в очередную поездку в Волгоград, Андрей решил начать рекрутинг новых сотрудников в отдел продаж – с целью подобрать нового руководителя отдела (или если не получится найти подходящего человека, выбрать из имеющихся и заменить им Римму Абрамову). За несколько дней до поездки Ирине Кондуковой было отправлено письмо:

Кому : Кондуковой И.

От : А. Разгон

Ира, привет !

Обязательно проведи мозговой штурм с менеджерами (с теми, кто еще в строю) по поводу скорейшей реализации склада. В отношении складских остатков – надо бы отдельно учитывать наш собственный товар, и тот, который у нас находится транзитом перед отгрузкой клиентам, т.е. оплачен, или же который находится на реализации ( не оплачен ). Скажи, пожалуйста, об этом зав.складом.

В отношении менеджеров – давай возьмем на этой неделе Молчанову О. , насчет тех, кто из ЦГИ – на следующей неделе.

По поводу сайта – была идея сделать нашу страницу непосредственно на сайте кардиоцентра + наш собственный сайт. Далее, Миша-компьютерщик должен был проанализировать сайты других медицинских компаний, и учитывая их разработки, соорудить наш сайт. Что сделано в этом направлении ? Проконтролируй, пожалуйста. Трудится он с весны, и никакого результата нет, все на уровне болтовни.

Дай ему нагоняй в конце концов. Мы ведь могли давным-давно распродать весь склад, разместив информацию о распродаже на сайте.

Пока,

Андрей.

***

По пятницам не всегда удавалось вылететь прямым рейсом – нужно было уже в два часа дня выехать с работы; поэтому Андрей обычно добирался до Москвы ночным поездом, а оттуда Домодедовским рейсом 9-30 на Волгоград.
Когда летишь из Москвы в провинцию, обязательно встретишь знакомых. Даже летая в Казань, Андрей периодически кого-нибудь встречал, что уж говорить про Волгоград, куда приходилось ездить чаще и знакомых гораздо больше.
В этот раз попался Вадим Второв. Поздоровавшись у стойки регистрации, он с места в карьер стал навязывать препараты Шварц Фармы. Несмотря на то, что плотно обосновался на ДОЗе (деревообрабатывающем заводе), он все еще работал в этой фармацевтической компании, получая там какие-то смешные $1500-2000, которые в его бюджете погоды не делали.
- Я не расплатился за предыдущую поставку, – напомнил Андрей.
- Возьми еще на десятку баксов, мазафака, бери новые высоты, что там твоя Казань?
Условия он давал просто исключительные, как для крупных московских дилеров – 50% скидка и отсрочка платежа три месяца (которые Андрей никогда не выдерживал и затягивал платежи на полгода а то и больше). Да, позиции тяжелые (сердечно-сосудистые препараты), дорогостоящие, не идут в лёт, но на таких условиях работать можно. Тем более что в последнее время активизировалась Казань – в частности Руслан Якушев, исполнитель с Татхимфармпрепаратов, который умудрялся продавать Шварц Фарму даже в Москву.
- Давай грузанем на Казань, дружище, – сказал Второв, когда устроились в самолете.
Но Андрей нуждался в быстрых деньгах, и вспомнил былые времена, когда продавал левый шовник, который привозили из Армении (судя по всему из гуманитарной помощи) с наценкой в 1000% и выше. Всплыла в памяти сделка с мониторами Jostra, которые также продали гораздо дороже, чем по прайс-листу в несколько раз (правда реализация полученной в их оплату рентгенпленки растянулась на века).
Эти рассказы настолько захватили Второва, что он упустил из виду, что речь идет о событиях давно минувших дней, и предложил денег на очередной такой сверхприбыльный проект. Андрей скромно ответил: «Буду иметь в виду, как только так сразу», и переменил тему.
- Ты в курсе, что Диму Капранова до сих пор не выпустили? – спросил Второв.
- Ни хрена себе – он уже считай отмотал срок, находясь в КПЗ.
- А вот так – немного подлечился и снова в кутузку. Михалыч ничего не может сделать, Закревский сдулся, тем более интерес уже не тот. А помнишь, как он пытался на тебя наехать?
Из всей этой истории Андрей отчетливее всего помнил события первого января текущего года. То, что случилось с Ольгой Шериной в горах, не сотрется никогда из памяти.
- Надо будет съездить туда, повесить венок на дерево – рядом с Капрановским.
- Что?
- На место аварии, в горах. Мне до сих пор по ночам ее призрак является.
Андрей вспомнил январскую поездку в Абхазию, и ему стало не по себе. Показалось, что шурупы из кресла врезались в позвоночник и начали подниматься к голове, как ртуть в термометре.

***

Встреча с Халанским проходила по обычному сценарию: субботний день, закрытые двери приемной; только к традиционным трем конвертам (3%, 5%, аренда) прибавился еще один – дивиденды с аптеки, и в расшифровке платежей появилась соответствующая запись.
Разобравшись с платежами и положив конверты в стол, Халанский коснулся кадрового вопроса:
- Что с Ульяновым, ты уже его уволил?
Речь шла о новом заведующем аптекой, тезкой пролетарского вождя – Владимире Ульянове, которого приняла на работу Ирина, и буквально через неделю начались проблемы: поступили жалобы от больных на то, что он задрал цены, а также появилась информация, что он приходит на работу пьяный (последнее – от Ходыкиной, фармацевта, которую так и не уволили). Халанский позвонил Андрею на трубку и потребовал немедленно рассчитать Ульянова.
- ммм… Станислав Анатольевич… без проблем уволю, но звонил ваш зять…
- Что?! Мой зять?
- Да, он просил оставить Ульянова на работе, это его друг, и с его слов, с вами все вопросы решены.
- Это что за херня такая – «с вами все вопросы решены»…
Андрей передал сказанное в смягченной форме – на самом деле зять позвонил на мобильный телефон и не попросил, а потребовал не применять к зав.аптекой никаких санкций, а с тестем он якобы «порешает вопрос в тихой семейной обстановке».
Вообще отношения зятя с тестем оставались тайной за семью печатями. У парня была фирма, занимающаяся тем же самым, что и Совинком – продажа медицинского оборудования и расходных материалов, а Халанский игнорировал ее существование, и эта фирма перебивалась мелкими заказами, в основном по области. Андрей узнал о ее существовании только сейчас, в связи с ульяновской историей.
Обычно Халанский смотрел в окно, на окружающий пейзаж, прежде чем выдать какое-то решение. В этот раз не стал:
- Никто ничего не будет решать, Ульянов должен быть уволен.
- Вот и я про то же, давно собирался, – подхватил Андрей.
- Да, да… можешь представить, что мой зятёк из себя представляет, если этот алкаш – его друг.
И главный врач кардиоцентра рассказал о причинах неприязни к зятю. Перед тем, как возглавить ВОКЦ, Халанский был начальником облздравотдела, и находясь на этой ответственной должности, двигал фирму зятя – обеспечивал контрактами, и т.д. Но парень несколько раз подставил тестя, самым крупным проколом, из-за которого произошел разрыв отношений, была поставка недоброкачественных дезинфектантов по государственному контракту с областным бюджетом. Этот и другие скандалы удалось замять, используя влияние и административный ресурс, но были другие эпизоды, когда пришлось раскошелиться. По настойчивой просьбе зятя Халанский договорился насчет долгосрочной муниципальной аренды с правом выкупа очень привлекательного объекта недвижимости. Условия были весьма выгодные, и за объект пришлось побороться. Когда дело сделали, и нужно было пойти заключить договор и оплатить минимальные организационные расходы, зять включил заднюю скорость. И Халанскому, чтобы не ударить лицом в грязь, пришлось заплатить неустойку $1000, что на начало 90-х было крупной суммой.
Хоть это произошло не вчера, и давно должно забыться, Халанский завелся и продолжительное время чертыхался:
- Нет ничего хуже, чем нарушить слово. Договора, бумаги – все это ерунда. Главное в любом деле – это личная договоренность и дружеское рукопожатие. В старину купцы не подписывали бумаг – достаточно было сказать слово и пообещать выполнить условия. Когда он тебе звонил?
Андрей обладал хорошей зрительной и образной памятью – в момент звонка он ехал по набережной реки Пряжки, минут пять слушал незадачливого зятька, бездарно проебавшего единственный шанс в жизни – родство с влиятельным человеком; а закончил беседу уже возле Адмиралтейских верфей, где подобрал Алексея Ансимова. Это было в среду, два дня назад.
- В среду, Станислав Анатольевич.
- Вот так – позвонил в среду, и пообещал решить вопрос. Считай три дня прошло, а он не позвонил мне и ничего не сказал. То есть подвел тебя. Да, да… но даже если бы позвонил, я бы не изменил решение: Ульянов – алкаш и хапуга и должен быть уволен!
Как обычно, Халанский проводил Андрея до двери и там пожал руку на прощание:
- Будем работать!
Нажав на ручку, Андрей открыл дверь и лицом к лицу столкнулся с человеком, которого часто вспоминал в последнее время. На пороге стоял Александр Михайлович Капранов – собственной персоной, в майке, спортивных брюках и шлепанцах, с датчиком-монитором на поясе. ВИП-пациент пришел к главврачу. Он не узнал Андрея, конечно, не ожидал тут встретить.
- Здравствуйте, проходите, Александр… Алексеевич, как самочувствие?
(У Халанского почему-то все были «Алексеевичами», это отчество он присваивал всем, знавшие эту особенность привыкли и уже не поправляли).
Он протянул руку через порог и буквально затащил Капранова в кабинет.
Облик «Михалыча» долго стоял перед глазами Андрея – облик человека, погруженного в нечто вроде смертельного спокойствия или медленной душевной агонии. Так наверное должны выглядеть умирающие в предпоследние минуты жизни, когда физические их страдания почему-либо прекратились, но внешний мир со всеми его интересами, вопросами и ощущениями уже перестал существовать для них. Дело было даже не в пепельно-сером цвете лица и безжизненно свисающих руках, а в мертвом отсутствующем взгляде, казалось, человек не понимал, кто он и зачем здесь находится.
В офисе ждал Ульянов, быдловатый красавец лет около 40 – он еще на что-то надеялся. Услышав отрицательный ответ, долго возмущался:
- Этого не может быть, Халанскому должны позвонить, это недоразумение, вопрос решен!
Не дослушав, Андрей подал руку для прощального рукопожатия:
- Извини, я не владею ситуацией, все вопросы к главному – как он решит, так и будет.
Выпроводив уволенного зав. аптекой, Андрей сказал Ирине:
- Но какова Ходыкина – шпионка ебучая! А если завтра она скажет Халанскому, что я бухаю и задираю цены!
- Мне один раз правда показалось, что от Ульянова несет алкоголем.
- Дело не в Ульянове, а в принципе. Это мой работник и увольнять его могу только я!
- Ходыкина работает со дня появления аптеки, когда она принадлежала кардиоцентру. Потом пустили арендаторов, и она отошла им вместе с реквизитом. Потом арендаторов выставили…
- И эта тварь исчезнет отсюда лишь с исчезновением аптеки, пережив всех арендаторов, – перебив, закончил Андрей.
Конечно, его насторожила фраза, произнесенная Ульяновым на собеседовании: «соскучился по работе»; а помятая физиономия с эффектными черными кругами под глазами наглядно свидетельствовала о том, какими способами он борется со скукой. Вне всякого сомнения, это был тунеядец, причем тунеядец с большим стажем, и непонятно, что его сподвигло устраиваться на работу.
Как бы то ни было, кадровая ошибка была ошибкой директора Совинкома и его заместителя, а не чья-то ещё, и разбираться с сотрудником должен его хозяин, а не сторонний человек по навету какой-то там крысы.
Выругавшись, Андрей приступил к обсуждению текущих дел. Сотрудники отдела продаж по приказу не бросились расторговывать склад (стоимость зависшего товара перевалила за миллион рублей); мозгового штурма не получилось, вместо него состоялся мозговой штиль. Гендиректор старался, тратил время и энергию, писал письма, но эти отосланные по электронной почте сгустки позитивной энергии ушли в пустоту, их засосала черная дыра точно так же, как засасывает финансы.
Незаметно подкралась другая проблема – дебиторы. Общая сумма задолженностей клиентов перед фирмой составила 780,000 рублей. Но их особо не потрясешь – это бюджетные организации. Что касается долгов перед поставщиками – эта проблема перед Андреем никогда не стояла, он ее в упор не видел.
Римма Абрамова, вместо того, чтобы руководить ею же приведенными менеджерами, ударилась в учебу и подозрительно много общается с сотрудниками поставщика – компании «Джонсон и Джонсон», якобы обсуждает характеристики продукции, а там кто её знает. Ей вообще не положено звонить по межгороду – буклет в руки и вперед!
Нанятый ею водитель по фамилии Орлинсон попал в аварию (на своей машине), имея на борту груз дезинфектантов, кое-что повредилось от удара; с места аварии он поехал в автомастерскую, где машина провела ночь, наутро не весь товар оказался в наличии. Стоимость ущерба – шесть тысяч рублей.
- Хорошо, что он не повез кардиологический шовный материал стоимостью $200 за коробку, – мрачно усмехнулся Андрей, – как вообще можно было брать водителя с фамилией Орлинсон, рехнуться можно.
- Но что с ним делать?
- А что с ним делать… не ругай, не выговаривай, делай вид, что разбираешься в ситуации, дотяни до конца месяца и увольняй без зарплаты и выходного пособия. Только не спугни жидомасона, они суки хитрые, как бы нас еще где-нибудь не наебал.
Он стал просматривать приготовленные Ириной резюме соискателей sales-менов, и тут ему пришла мысль:
- Послушай, а ты была в Казани?
- Нет, а что?
Отложив бумаги, он сообщил свое решение: передать замдиректору, то есть ей, всех крупных клиентов – кроме кардиоцентра, который уже находился в ведении Ирины, это была ОКБ (областная клиническая больница), центральный роддом, горздравотдел, из иногородних – Ставропольская клиническая больница, Астраханская бассейновая больница, Казанская больница номер шесть и РКБ. Андрей умолчал, что комиссионные будет возить сам, и подробно остановился на том, с кем и как разговаривать по закупкам, и с какой периодичностью звонить и наносить визиты.
Собственно, он озвучил то, что Ирина давно предлагала – вывести из отдела продаж корпоративных клиентов, которые и так ежемесячно закупают на Совинкоме. При этом экономится 2% оборота (то есть комиссионные, которые на халяву получают менеджеры). А сотрудник, ведущий корпоративных клиентов, будет получать повышенный оклад, плюс бонусы, а не процент с суммы продаж.
К указанному списку клиентов Ирина присовокупила еще десяток, ежемесячный оборот каждого из которых превышал 100,000 рублей, и Андрей дал добро.
Уже в конце совещания она робко напомнила о проблемных кредиторах – РИПЛ и Медкомплекс. Непонятно где граница их терпения и сколько можно их динамить. Кроме того, проблема РИПЛа увязана с РКБ – ведь оборудование до сих пор не смонтировано и находится в нерабочем состоянии.
Андрей не знал что сказать – кругом засада, а давать пустые обещания своим близким людям – это нехорошо. И тут он вспомнил Второва:
- Давай продержимся неделю. Следующая неделя – если до пятницы никакие деньги не поступят, я достану свой большой кошелек и вытащу оттуда нужную сумму.

Comments are closed.

stack by DynamicWp.net