Земля под ботинками скрипела и пружинила, как старый матрас, – это лежали листья, сверху лёгкие, хрупкие, отличные друг от друга и в смерти, а под ними засохшие уж годы назад, соединённые в одну хрусткую слитную коричневую массу – пепел от той жизни, что взрывала почки, шумела в грозу, блестела на солнце после дождей. Истлевший, почти невесомый хворост крошился под ногами. Тихий свет доходил до лесной земли, рассеянный лиственным абажуром. Воздух в лесу был застывший, густой. Нагретое дерево пахло сырой свежестью древесины. Но запах умерших деревьев и хвороста забивал запах живого леса.
Выбравшись из лесопосадки, Иосиф Григорьевич направился к дому. Домовладение – одноэтажный коттедж с мансардой и двенадцать соток земли, купленное за бесценок просто так, «чтоб было», приобрело вдруг особое значение. Появилось желание расстроить дом, высадить на участке вечнозелёные деревья, и приезжать сюда каждые выходные – отдыхать, дышать свежим воздухом, обдумывать важные решения. В последнее время стали одолевать тяжёлые мысли – сказывалась накопившаяся многолетняя усталость. Нельзя позволить негативу разрушить положительный настрой.
Они пили чай на веранде. Оказалось, Лариса думала в том же направлении, что и он. Она уже определила, где будет их комната, где комната сына, где гостевая; уже распланировала участок, решила, где высадит цветы, а где – деревья. Она даже поставила в церкви свечку Николаю угоднику – чтобы следующий год оказался таким же удачным, тогда можно будет сделать пристройку, построить баню с бассейном.
- Не будем загадывать, – неожиданно сказал Иосиф Григорьевич. – Удача – своенравная госпожа, сколько ни зазывай, как двери ни распахивай, если не по дороге – другой стороной пройдёт.
Лариса посмотрела на него с удивлением – что с ним, всегда жил по плану, сам с утра говорил, что дача будет достраиваться, а раз сказал, значит, так оно и будет. А тут вдруг заговорил об изменчивой Фортуне.
- Тебе нужно отдохнуть.
- Да, сейчас поедем.
- Отдохнуть говорю, куда собрался, сегодня выходной.
- Встретиться надо с одним человеком. Дело очень важное.
По приезду в город Иосиф Григорьевич связался с Еремеевым, и уже через час они сидели за столиком ресторана «Маяк». Обсудили предвыборную кампанию Рубайлова и пришли к единодушному мнению: победа вице-губернатору обеспечена. Он убедительно доказал избирателям свои деловые качества как первый заместитель главы областной администрации, а временно курируя комитет экономики, добился успехов и на этом поприще. Об этом говорится по телевидению, пишется в газетах. Факты достоверны, и, подчеркнул Иосиф Григорьевич, возможно, обошлось бы без дополнительного вмешательства. Но тут же сам себя поправил: нельзя пускать дело на самотёк, ситуация должна быть под контролем.
Главным противником Рубайлова почему-то оказался Синельников. Более достойные люди выдвигали свои кандидатуры, но именно «чокнутый профессор» своей болтовнёй сумел привлечь внимание избирателей, и, по оценкам специалистов, в предвыборной гонке являлся «кандидатом номер два». Плюс ко всем своим многочисленным должностям и членствам в различных комитетах, он возглавлял Общество охотников и рыболовов. «Городские утки» – официальное издание общества – регулярно публиковало статьи Синельникова, содержавшие злобные выпады в адрес конкурентов, и размышления по поводу происходящих в мире событий без каких-либо конструктивных решений, как на них повлиять. Курам на смех. Единственное, до чего он додумался – ухватился за отвергнутую Рубайловым идею с бесплатными обедами для бездомных, и довёл её до абсурда. Пропагандируемая им агрессивная благотворительность вызвала вполне ожидаемую реакцию отторжения. Появилась карикатура, изображающая Синельникова, одной рукой схватившего бомжа за горло, а другой пытающегося втиснуть ему в рот баранью ногу. Подпись гласила: редкий бомж съест хотя бы половину того, что пытается скормить ему Синельников. Экономисты подсчитали, что расходы на ночлежки, и на помощь бездомным превышают все разумные пределы, оказалось, что на одного бомжа тратиться больше денег, чем на пенсионера, честным трудом заработавшего свою пенсию. Заговорили о рассаднике паразитов общества и деморализации общественного сознания. Идея заглохла. А поскольку других не было, Синельников продолжил своё злопыхательство и умничанье на страницах «Городских уток», на заседаниях комитетов и обществ, в которых состоял, на собраниях всех тех, кого удавалось собрать.
Еремеев присовокупил к сказанному, что силовые структуры, которым дана команда проголосовать за Рубайлова – это серьёзный ресурс, и скромно добавил, что коллегия адвокатов тоже не пальцем сделана. А поддержка Москвы, а областная администрация!
- Мы победили, – заключил Иосиф Григорьевич. – Но давайте дождёмся выборов, ибо сказано: фазана раньше ловят, потом ощипывают. Моё мнение такое: может, подстраховаться, хлобукнуть профессорский кооператив – «Медторг», или как его там обзывают.
- Гнилой он человек, скользкий, не уцепишь, сам обмажешься говнищем. Придушил бы своими… нет, не своими… отправил бы в Сибирь.
- Ну, а так, пощупать за живое?
- Ребята пробовали прибить его контору – бесполезно, – отмахнулся Еремеев. – А они люди опытные.
- Вот это колобок. Он от дедушки ушёл, и от бабушки ушёл.
Позлословив по поводу того, что ушёл, потому что никому не нужен, Иосиф Григорьевич приступил к вопросу, ради которого и вызвал Еремеева в выходной день.
- Помните, нам с вами нужно довести до логического конца одно дело. Фирма «Бизнес-Плюс», а вернее, её учредители.
От неожиданности Еремеев широко раскрыл глаза, потом вдруг часто заморгал.
- Иосиф Григорьевич, что же вы… Вы ж забрали базу в Гумраке, или это меня неправильно проинформировали?
- Надо же, вспомнили! При чём тут база, и наши с вами дела?
- Просто я примерно так подумал, что вам нужен объект… соответствующего профиля, и неважно, как он вам достанется.
- Ответ такой: мы говорили о судьбе Светланы Васильевой.
Лицо Еремеева расплылось в улыбке. Иосиф Григорьевич гадал, что этому причиной – новые личные связи адвоката, или он успокоился, убедившись, что сыну ничего не угрожает, и по мохнатой статье пойдёт Михаил Петров, другой участник хора.
- Бог с вами, Иосиф Григорьевич, она ж вам не родственница. Забудем об этом недоразумении. Вы ничего не говорили, я ничего не слышал.
- Она мне близкий человек.
- Только она отродясь про вас не слышала, – желчно произнёс Еремеев.
- Вот это да! Всё вы знаете про всех.
Иосиф Григорьевич укрепился во мнении, что у адвоката появилась очень влиятельные знакомые, – слишком самоуверенно он стал себя вести. Интересно, кто?
- Бросьте, зачем вам это нужно, – заговорил Еремеев с подчеркнутой дружелюбностью. – Была б ваша родственница, понятно. А так…
И, бурно жестикулируя, он стал объяснять свою позицию.
- Судите сами: ей дали несколько угрожающих сигналов, на которые она не отреагировала.
При этих словах он ткнул указательным пальцем в сторону собеседника, подчеркнув: «Её предупреждали!», и продолжил:
- Поведение ребят в такси, на кладбище, предупреждение таксиста, помощь которого она отвергла. И после всего случившегося, она повела их к себе домой. Вывод: два жеребца, трение в машине, она раскисла, у неё зачесалось, и ей стало невтерпеж, чтоб поскорее оттопырили мохнатку. Что и было сделано. Изнасилования – это журналистская страшилка, в чистом виде составляет сотую долю процента от всех заявленных случаев, статистически недостоверная величина, которой можно пренебречь. Изнасилований нет, нет насильника и нет жертвы, а есть садо-мазо пара. Простите за банальность, но кобель не вскочит, пока сука не захочет. Невозможно трахнуть женщину, которая действительно не хочет, можно вставить ей туда железный кол, но не член. Но тогда это уже не изнасилование, а кое-что другое. Так что, если б не эти парни, Светик нашла бы других. Не записывайте её в круг своих знакомых. Это грязная шлюшка, вы просто не осведомлены о её моральном облике. Содержала бездельника моложе себя, откровенного козла. Разве это приличная женщина?
- Но почему ваш сын пошёл на это? Почему не предоставил, как вы говорите, другим? Бабы не дают? На проституток нету денег?
- Иосиф Григорьевич, дорогой! Не будем углубляться в дебри морали, в чистые сущности – мифы. Мы же с вами не носители трафаретных представлений о мире. Вляпался парень, ну, я его вытащил, всё-таки сын. Привёл домой, коробку звездюлей ему распечатал. Что ещё с ним делать? Отправить в колонию, чтобы его там отпетрушили? Прямо вам скажу, у меня не хватает силы быть принципиальным к детям. Надо бы, но не хватает духу. Я смотрю: были бы здоровы. Дети – смысл жизни.
Последнее было сказано с такой душевностью, что Иосиф Григорьевич сразу ощутил теплоту его слов. Чуть не зарыдал. И всё же нашёл в себе силы возразить:
- Не понимаю. Дети – обязательное условие существования нормального человека. Дыхание и питание – тоже. Но мы ведь не можем сказать, что живём ради того, чтобы дышать и есть.
- Хорошо, вы нашли какой-то смысл, какую-то высокую цель в жизни. У вас так, у меня по-другому. Но объясните, на что вам эта Света, в жопе х**, во рту конфета? Тупое животное. Устроила садо-мазо сессию, немного переборщила. Знаете, как у наркоманов бывают передозы. Может, вам повезло с женой, и вы так трепетно относитесь к этому, а я вовсе разочаровался в женщинах. Я был предпринимателем, вы знаете. Открыл фирму, но дело не пошло. Я не бизнесмен, – там не просчитал, здесь недосмотрел, сотрудники приворовывали, – всё, как обычно. В год, когда я разорился, от меня ушла жена. Нашла формальный повод, какой могла найти в любой другой год. Два года барахтался, вытащил свой диплом юриста, кое-как выполз. Так за это время мне ни одна баба не дала. А я был ещё достаточно молод, держался в форме, не то, что сейчас. От меня отворачивалось вторсырьё, на кого б я раньше даже не посмотрел! Они уходили к тем, кто был хуже меня, у кого на кармане было меньше денег. Чувствовали какое-то неблагополучие, и не желали связываться, короче, животные. Одно время меня от баб вообще воротило, не поверите, вызываю девочек, они, бедные, трудятся, и всё без толку, у меня он смотрит на полшестого. Из-за этого кризиса у меня какой-то комплекс неполноценности развился, потому и нестояк. Девчата на себя принимали, тоже комплексовали.
«Ну, разошёлся, сейчас точно зарыдаю!» – подумал Иосиф Григорьевич.
- Что же Арина Кондаурова, вдова, с ней как быть?
Лицо Еремеева вытянулось.
- К-Кондаурова?! При чём тут…
- Говорю же: «вдова», вы помогли её мужу умереть. Не отпирайтесь, это всем известно. Этот цирк, что был устроен с поимкой Никитина – вернее, с отловом его тела из Волги – вы даже не удосужились обставить дело поприличнее.
- Вы слишком много на себя берёте. С чего вы взяли, что я во всём замешан? Хотя, догадываюсь, с … скажем… с неба.
- С небом поосторожнее. А с чего взял, отвечу так: с известных фактов. Вы контролируете одну из дилерских компаний «ВХК». Вы дружите с Першиным. Кстати, он мне наврал, но… ладно, с ним отдельный разговор. Никитин в течение полугода числился на заводе охранником, но на работе показывался несколько раз – в дни приезда Кондаурова. Вы использовали Трегубова как приманку, чтобы устранить Никитина, который стал слишком опасен. И многое другое. Да что я вам говорю, прокуратура и ГУВД размотают весь клубок. Профессионалы, ежа в веревку вытягивают. А вы не Рубайлов, зампрокурора глазом не моргнёт, выпишет ордер на арест. Одна загадка остаётся: почему Каданников и Солодовников, «друзья семьи», не реагируют? Забили место в составе учредителей «ВХК»? Поэтому, мужчина, определяйтесь: у нас состоится откровенный разговор, или нет?
Еремеев оцепенело уставился на Давиденко, смотря на него, и в то же время мимо, сквозь него:
- Но мотив? Мне всё понятно: ГУВД, прокуратура. Вам какой резон разматывать клубки?
- Мотив вы знаете: «Бизнес-Плюс».
- Неужели вы собираетесь отжать «Бизнес-Плюс» только для того, чтобы отдать его Кондауровой, которая уже получила отступные за свою долю?
- Игнат Захарович… Мне нужен «Бизнес-Плюс». Хотя… согласен на отступные. Надо посчитать.
- Чует моё сердце, Шарифулин крепко запал на него.
- Давайте не будем копаться в моих мотивах, вы же мне не докладываете о своих, – неодобрительно поглядывая на Еремеева, сказал Давиденко.
- Напротив, я высказался перед вами, как на исповеди.
- Не смешите мои тапочки. Сексуальные переживания – это серьёзно, как мужчина, понимаю вас. Это может свести с ума потребителей массовой культуры, – все мы видим нарождающееся поколение невинных ухоженных мужчин. А то и просто имбецилов. В вашем случае это не работает.
- А как вам такой мотив, Иосиф Григорьевич: разочарование в людях?! Порядочных, сознательных людей – один на десять, на двадцать миллионов! Когда мне было плохо, все отвернулись от меня, – все мои друзья, знакомые, все те, кого я приподнял. Когда я вытаскивал их из грязи, они скитались по помойкам, а когда я просил их о помощи, никто мне не помог. Охренели от счастья, уже х** за мясо не считали, а отказывали мне даже в самой малости! Что это, по-вашему, не свинство?! Один-единственный человек не отвернулся от меня, – школьный товарищ, у которого я только брал, ничего не давая взамен. Он выслушивал ночами мои вопли, он был моей жилеткой, о которую я вытирал свои слюни.
Отдышавшись, Еремеев прибавил:
- Поэтому этот человек остаётся единственным, кого я считаю за человека. Выкарабкавшись, я помог ему с жильём, купил машину. Ему одному доверяю. Всех остальных – придушил бы собственными руками, отправил бы в Сибирь, на лесоповал. Люди хуже животных. Хотя бы потому, что не оправдывают инвестиций. Скотина – её зарежь, она отобьётся натурой, мясом. Человек – никогда.
И он удовлетворенно выдохнул, тема была раскрыта, как матка в родах.
- Принимается, Игнат Захарович, тут я вас тоже понимаю. Хотя не очень. Почему вы решили, что вам непременно нужно побывать на дне, чтобы познать все ужасы жизни на собственной шкуре? На это есть книги, фильмы, телевизор. Почему вы считаете, что за ваши ошибки – разорились ведь вы сами – должно расплачиваться остальное человечество, – все, за исключением вашего друга?
- Иосиф Григорьевич, дорогой! Мы с вами начали немного понимать друг друга.
- Не набиваюсь вам в друзья, Игнат Захарович, я пока что недостоин. Но в Сибирь я тоже не поеду, извините, зимой там очень холодно, а летом мошкара и гнус.
- Давайте так: нужны бизнесплюсовские заправки, – сделаем. Сядем, посидим, покушаем водочки, порешаем все вопросы. Только не надо всех этих Васильевых, Кондауровых, и других подон… посторонних, не относящихся к делу. Годится?
- Допускаю. Сразу скажу: не надо этих ваших штучек… вы поняли, каких. Я вам не Никитин – он родился мертворожденным, просто не знал об этом, пришлось немного просветить. И не Кондауров – одинокий был человек, судя по реакции друзей. Я не одинок, у меня целая система работает.
- Ну, что вы так сразу.
Еремеев протянул руку, Давиденко ответил на рукопожатие, напоминающее обхват клешнёй гигантского краба. Они подозвали официантку, чтобы расплатиться. Заказ – минеральная вода и салаты – остался на столе нетронутым.
|
