 Они были вместе эти дни. Дома, в офисе, у клиентов, у родителей. В автомастерской, на даче, за Волгой, и во многих других местах.
Оказалось, Василий возглавляет компанию «Медкомплекс», торгующую медицинским оборудованием – не учредитель, а наёмный директор. И, судя по тому, что имеет, заработки его гораздо выше, чем у Андрея, владельца собственной фирмы.
Рассказывая о том, чем занимается, Андрей дал самое общее описание – работа в иностранной компании, и собственный бизнес, связанный с дистрибьюцией продукции «Джонсон и Джонсон». Оборот фирмы – от пятисот тысяч до миллиона рублей в месяц, пятеро сотрудников, продажи держатся на личных связях директора, отдел сбыта слабенький, и нужен ли он – вопрос открытый. Наличие компаньона, серые схемы, другие запутанные вопросы – всё это осталось за кадром.
Василий как-то задал вопрос, бывал ли Андрей за границей. Услышав о Венгрии, насторожился, и принялся заинтересованно расспрашивать.
«…а что Венгрия… Обучение, лекции, прогулки по Будапешту. Ничего особенного…»
А на вопрос, не познакомился ли с кем-нибудь из местных, Андрей ответил, что «тусовался только с московским коллегой Данилой, и с местными в контакт не вступал».
О себе Василий тоже кое-что рассказал. Работа «Медкомплекса» строится немного по другому, чем работа Совинкома. Делается упор на широкую известность среди врачей, создание образа лучшего дистрибьютора среди остальных, работающих по выбранным направлениям. Проводятся рекламные кампании, фирма регулярно принимает участие в специализированных выставках. Поэтому очень много клиентов, приходящих самотёком, по рекламе.
В общем, учредители стремились к созданию такой структуры, в которой увольнение сотрудника, каким бы ни был он влиятельным, не приведёт к потрясениям, сбоям в работе. И это ответ на тот самый вопрос: «Нужен ли сильный отдел сбыта?»
- Тогда другой вопрос начинается: нужен ли он вообще? Получается, ты тратишь время и деньги на людей, и эти инвестиции оказываются неразумными.
- Это самые неразумные инвестиции из всех существующих, Андрей. Противоположные идеи могут культивировать только консалтинговые фирмы, но это не значит, что они сами так думают. Такая у них работа – промывать мозги крупным работодателям, разводить на то, чтобы те раскошелились на промывание мозгов своим работникам. Эльсинор потратился на твоё обучение, а какие идеи ты почерпнул на будапештском трэйнинге? Начать свой бизнес!?
Разговор проходил в офисе, когда все ушли. Собственно говоря, именно в этом офисе, обособленном блоке на пол-этажа, в котором у директора появился свой отдельный кабинет, Андрей впервые ощутил себя владельцем бизнеса. Тут он был полновластным хозяином, всё, что здесь происходило, происходило с его позволения. У него появились свои понятия, и своё видение окружающего. Можно сказать, появилось собственное существование, собственный образ жизни.
- Ты хорошо тут устроился – диванчик, занавесочки, картины… Бываешь тут на выходных, ходишь, обдумываешь, как разбогатеть?
Андрей признался, что приезжает в офис по выходным. Действительно, приятно лишний раз ощутить себя хозяином. А ещё он продумывает, как организовать структуру. Пока что это плохо получается.
- На выходных я езжу на природу, – сказал Василий. – Мои учредители тоже вырываются на свежий воздух, подальше от работы. А если что-то не идёт – просто не делай этого. Оно само должно пойти, без принуждения.
- Есть другая точка зрения – «дорогу осилит идущий».
- Давай, давай говорить возвышенные глупости.
- Где-то я уже это слышал, Василий. Ты считаешь, что «не надо вдумываться, если начать размышлять о природе вещей, быстро скатишься в талмудическую ересь, запьёшь, сойдешь с ума»?
- Немного не понимаю, о чём ты. Я считаю, что дела идут, пока ты что-то делаешь. Как только начнёшь задумываться над происходящим, разбираться в смысле вещей, выстраивать закономерности, подводить под свои действия научную базу – у тебя перестанут идти дела. Из бизнесмена ты превратишься в ментора, обучающего бизнесу, из чемпиона – в тренера, из сердцееда – в автора пособия «Как соблазнить женщину». И всё, что ты попытаешься сказать людям, будет иметь ценность уличной пыли.
Ещё примеры.
Человек из вверенных ему расходных денег половину берёт себе, а отчитывается за них, предъявляя документы, которые… изготавливает сам. Он хорошо живёт, у него большой дом, дорогая машина, в общем, своими операциями он обеспечивает себе высокий уровень жизни. Но однажды этому человеку приходит мысль, что всё сделанное им – мошенничество. А изготовленные им документы – липа, подделка. Навесив на себя и на продукт своего творчества эти ярлыки, дав всему конечные определения, он начинает ощущать чувство вины. Появляется страх, стресс, изменения в поведении. К некоторым признакам такого изменения в поведении относятся бессонница, пьянство, использование наркотиков, повышенная раздражительность и подозрительность, неспособность расслабиться, часто перестаёт нравиться то, что нравилось раньше, возникает страх разоблачения, боязнь смотреть в глаза другим, смущение в кругу друзей или коллег, неловкие ощущения в семейном кругу. В спорах человек занимает оборонительную позицию, постоянно ищет оправдание своим поступкам, а иногда становится агрессивным в отстаивании своей позиции. Появляется желание исповедаться (священнику или психотерапевту). Человек постоянно обдумывает возможные последствия, пытается найти себе оправдание и возможность уйти от ответственности.
В конце концов, он допускает просчёты, из-за которых рушится его схема. А всё начинается с того, что он задумался.
- Но, послушай, Василий, я делаю то, что делаю, и даже не пытаюсь дать оценку всему происходящему.
- Ты превращаешь рабочее место в уютное место для думания, и в твоей речи проскальзывают штампы. А думая штампами в уютном месте, ты в скором времени… как ты там выразился – «скатишься в талмудическую ересь, запьёшь, сойдешь с ума».
«А ведь он прав, – подумал Андрей. – Давать оценку событиям – до этого я ещё не докатился, но насчёт бестолковых бдений по выходным – тут в самое яблочко!»
И вслух сказал об этом, а затем предложил поехать за город, на дачу.
* * *
Вместе с Сергеем Владимировичем они ездили на кладбище – туда, где рядом с мраморным памятником горела свеча, и лежали живые цветы.
Потом втроём, а вместе с ними Людмила Николаевна, собрались в такой знакомой комнате – со стенкой, мягкой мебелью, пианино, ворсистым ковром, телевизором, развесистая люстрой. На журнальном столике всё так же возвышалась хрустальная ваза. И Катя улыбалась близким, поминавшим её – с фотографии, стоявшей на пианино. Её слова, её стихи, как незримый туман, вились между ними, касались глаз, рук, ушей.
Глаза мои теперь немы.
Вы – свет, а я пришла из тьмы,
И помыслы мои скромны –
Простите.
Вы не услышите меня,
И мысли, сердце леденя,
Терзают, мучают, губя, -
Поймите.
Ждала я долгие века,
И ноша для меня легка,
Пока не молвила рука –
Уйдите.
Я все почувствовала вмиг,
Срывался с губ дрожащих крик,
Мир сделался бездушно дик –
Топчите.
Убита, сломлена была,
И сердца порвана струна,
Но униженья никогда –
Не ждите.
От страсти, чувства и судьбы
Вы, непомерно холодны
И в глубине своей бедны, -
Бегите.
Я вас прощу, перетерплю,
Смолчу, в слезах благословлю,
Себя разлукою убью –
А вы живите…
|
